Дон Корлеоне и все?все?все. Una storia italiana - Андрей Смирнов

Во главе же этой тайной структуры, охватывающей всю верхушку политической, финансовой и военной элиты страны, — он. Скромный предприниматель и бывший фашист, Досточтимый Мастер — это официальный титул — ложи Пи Дуэ. Личо Джелли.

Это уже не просто какая-то там теория заговора. Это сильно напоминает самый настоящий заговор в чистом виде. Туроне и Коломбо сломя голову бегут к премьер-министру Арнальдо Форлани.

Форлани не верит. Или же делает вид, что не верит. Прокуроры предлагают ему взять любой документ, подписанный министром правосудия его собственного кабинета, и сравнить подпись под ним с подписью в документах Пи Дуэ. Припёртый к стенке премьер обещает подумать. Думает он почти два месяца. За это время новость успевает просочиться в прессу. Интервью даёт и сам Джелли. Он мягко, но настоятельно рекомендует Форлани не раздувать скандала из такого пустяка, намекая на возможные негативные последствия различного рода.

Но скандал уже не замять. Вопросы — «вы там у себя наверху — что, совсем уже вкрай омасонели?» — начинают сыпаться со всех сторон.

20 мая Форлани вынужден разрешить публикацию списков. Кое-как закрепив изолентой подобранную с пола челюсть, Италия дружно восклицает: «Реально омасонели!»

Реакция самих пидуистов различна. Некоторые сразу же признают факт своего участия в ложе. Другие категорически отрицают. Третьи действуют хитрее. Так, например, Сильвио Берлускони (да, и он тоже, карточка №1816), в те времена ещё не политик, говорит: «Мне действительно присылали приглашение. Мы на совете директоров почитали, посмеялись, что мне, строительному магнату, предлагают стать соискателем должности подмастерья вольного каменщика, да и выбросили его в урну».

Раз уж заговорили о вольных каменщиках, остановимся на этом вопросе чуть подробнее. В Италии в те времена существовали две большие масонские ассоциации: Grande Oriente D’Italia и Gran Loggia di Piazza del Gesù, насчитывающие суммарно до тридцати тысяч членов. Организации с юридическими и фактическими адресами, банковскими реквизитами и всеми остальными официальными атрибутами.

Кстати, первым главой этого самого Великого Востока Италии, образованного путём слияния в 1862 году неаполитанской, туринской и палермской лож, был ни кто-нибудь, а Джузеппе Гарибальди, записавшийся в масоны ещё в Латинской Америке. Правда, через два года он с должности Гранд-мастера уволился с формулировкой «по состоянию здоровья».

Теоретическая доктрина масонства сама по себе противоречит идеологии фашизма. Поскольку же, как мы уже знаем, Муссолини деятельность масонов запретил, — они превратились в вынужденных антифашистов. В каковом качестве не могли не заинтересовать OSS и Энглтона, просто исходя из принципа «враг моего врага — мой друг». Американцы поддерживали тесные контакты с ушедшими в подполье масонами во время войны. Они же во многом способствовали и возрождению их лож в послевоенный период.

Это, скорее всего, и объясняет, каким образом Личо Джелли, учитывая его биографию, вообще удалось стать масоном в 1963 году. Не просто стать, но и сделать головокружительную карьеру в Великом Востоке. В 1970 году тогдашний Великий Мастер поручает ему возродить закрытую ложу Propaganda 1, восходящую ещё ко временам Объединения Италии. В неё входили члены братства, обладавшие значительным влиянием или возможностями и не желавшие афишировать своих имён, дабы не вводить прочих членов общества в искушение обратиться к ним с просьбами или проблемами личного характера. Так, в частности, в «Пропаганде 1» состояли Гарибальди-младший, Менотти, и премьер-министр Королевства Италия Джузеппе Занарделли, тот самый, которому посвящена песня «Вернись в Сорренто».

Джелли с заданием успешно справился. Новая ложа получила название «Пропаганда 2» — Пи Дуэ.

С точки зрения «традиционных» масонов, Личо даже перестарался. Мало того что его ложа на порядок превзошла по численности «Пропаганду 1», так он ещё и не ограничился пределами Италии, выйдя на международный уровень. Свежеиспечённый Досточтимый Мастер был большим другом аргентинского президента Хуана Перона, знаменитого в первую очередь своей женой Эвитой. Входил ли в Пи Дуэ сам Перон — неизвестно. Во всяком случае, был чрезвычайно к ней близок. Зато в ложе точно состоял Эмилио Массера, член хунты, которая свергла другую пероновскую жену — президента Исабель Перон.

Как бы там ни было, Джелли — неизменный советник правительств Аргентины, Уругвая и других стран Латинской Америки по вопросам сотрудничества с Италией.

В 1976 году Великий Восток пытается отстранить его от руководства и распустить Пи Дуэ с формулировкой «слишком много на себя берёт». Но Личо распускаться не желает, с формулировкой «это ещё бабушка надвое сказала, кто тут кого распускать должен». С этого момента Пи Дуэ — независимая и автономная ложа. Правда, окончательно Джелли выгонят из масонов только в 1981 году, когда публичный скандал будет уже в полном разгаре.

22 мая 1981 года прокуратура Милана издаёт ордер на арест Джелли. Слишком поздно. Уже с конца марта он спокойно сидит в Швейцарии.

Тем временем римская прокуратура, в свою очередь, возбуждает дело против Джелли в связи с подозрениями в причастности к убийству журналиста Мино Пекорелли, которое мы уже обсуждали в прошлой главе. Дабы устранить конфликт интересов двух прокуратур, дело Пи Дуэ отбирают у Туроне и Коломбо и передают в Рим. В Риме же, после двухлетних проволочек и бюрократических формальностей, материал хоронят в архиве, снимая с Джелли все обвинения.

Впрочем, пока дело ещё не развалилось, швейцарские власти успевают Джелли арестовать. Но не надолго. Летом 1983 года он сбегает из тамошней тюрьмы, заслав охране чемодан денег.

К счастью, следствие ведёт не только прокуратура.

В декабре 1981 года создаётся парламентская комиссия по расследованию деятельности Пи Дуэ. Её главой назначают депутата от Христианско-демократической партии Тину Ансельми.

Синьора Ансельми — типичнейшая итальянская тётушка средних лет. Слегка полноватая, ревностная католичка, учительница младших классов по профессии. На заседания комиссии она приходит с сумкой, набитой мясом, луком и яйцами, объясняя, что слушания заканчиваются поздно, когда магазины уже закрыты, а у неё дома муж некормленый.

Может статься, руководствуясь этой безобидной внешностью, — друзья Джелли и пропихнули тётушку Тину на пост председателя. А чтоб особо не усердствовала, послали ей несколько анонимных писем с угрозами. И если это действительно так, то они сильно просчитались, забыв старую поговорку: l’apparenza inganna — «внешность обманчива». На угрозы Тина Ансельми привыкла реагировать весьма своеобразно.

В сентябре 1944 года, в толпе других старшеклассников и студентов, фашисты пригнали тогда ещё не тётушку, а семнадцатилетнюю девочку Тину смотреть на повешение трёх десятков партизан. В целях устрашения, как они, фашисты, считали.

— Ну? Теперь поняли? — спросили фашисты после завершения казни.

— Да. Вот теперь поняли, — прошептала Тина.